В ИКОНЕ Я УВИДЕЛ ГАРМОНИЮ

Александро-Невская лавра отмечает 300-летие. Важную роль в подготовке к юбилею играет иконописно-реставрационная мастерская святого Иоанна Дамаскина. Сегодня на вопросы «ПД» отвечает ее заведующий, иконописец и реставратор Дмитрий Мироненко.

«Петербургский дневник»: Дмитрий Геннадьевич, как вы стали художником?

Дмитрий Мироненко: Уже лет с пяти-шести я знал, что буду художником. Конечно, никаких помыслов об иконописании и быть тогда не могло, но ходить в детскую художественную школу мне нравилось. В нашем небольшом городке под Красноярском были замечательные художественная и музыкальная школы, хорошие спортивные клубы. Я не помню среди своих ровесников праздных ребят, все чем-то занимались…


Мне повезло с учителями, которые вдохнули в меня и моих друзей любовь к прекрасному. Благодаря их вере в позитивность искусства эту уверенность при­обрели и мы. Две трети наших выпускников связаны с искусством: кто-то стал театральным художником, кто-то архитектором или дизайнером, я стал иконописцем.

«Петербургский дневник»: Для того времени выбор этого пути был, наверное, не совсем обычен.

Дмитрий Мироненко: В моей судьбе явно было вмешательство Божье, потому что вначале я шел в другом направлении. По окончании школы решил поступать в Красноярское художественное училище. Но главный художник нашего города уговорил меня ехать в Свердловское училище, которое, по его мнению, станет хорошей базой для продолжения учебы в институте им. Репина в Ленинграде.

Мне было 15 лет, и я, не колеблясь, решил ехать в Свердловск. Когда объявил о своем решении родителям, реакция была шоковая. Они надеялись, что я буду недалеко от дома и меня можно будет контролировать. Возник конфликт, но моя убежденность взяла верх.

Оглядываясь назад, я понимаю, что здесь был промысел Божий, потому что программа, которая была заложена на всю мою жизнь, уже начала осуществляться. Тогда я верил и чувствовал, что уготованная дорога будет хоть и прямой, но непростой.

«Петербургский дневник»: И каково же пришлось вчерашнему школьнику в огромном городе?

Дмитрий Мироненко: Когда я поступил в художественное училище, меня спросили: «Где ты будешь жить, ведь общежития у нас нет?» Я выпалил, мол, все решаемо, сниму квартиру.

Я договорился с приятелем, что буду жить с ним. Однако хозяин оказался не совсем порядочным человеком, и однажды зимой он выставил меня из дома. В результате мытарств я испытал на себе будни бомжа.

До закрытия сидел в училище, потом шел на вокзал, где уже знал все закутки. Теперь, глядя на бездомных людей, я хотя бы чуть-чуть могу представить, каково это – не иметь крыши над головой. Первые 5 дней я там спать не мог, но на шестой спал уже в любом положении, хоть стоя. Но все это пошло на пользу, я научился разбираться в людях, и вскоре у меня появилось другое жилье. Правда, дом этот был после пожара, но жить в нем можно было. Мы с однокурсником ходили на кочегарку: одна пара валенок и одна куртка на двоих. Брали тележку, кайлом разбивали закоченевший уголь, делали несколько ходок. Угля хватало на 2 дня. Морозы тогда стояли уральские, температура доходила до минус 35 градусов. А если в доме она поднималась до плюс 15, для нас это была жара. Но мы были тогда молоды, и все трудности помогал преодолевать огромный интерес к учебе. Многим из того багажа, что получен в то время, я живу до сих пор.

«Петербургский дневник»: Указывало ли что-нибудь на то, что вы станете иконописцем?

Дмитрий Мироненко: Почти ничего, кроме одного случая, когда я написал хозяину квартиры, который меня впоследствии выставил из дома, икону на картонке Владимирской Божией Матери. Так в этих тяжелых испытаниях появилась моя первая икона.

«Петербургский дневник»: А как состоялась ваша первая встреча с Ленинградом?

Дмитрий Мироненко: На 3-м курсе я попал сюда на музейную практику и был потрясен и самим городом, и его музейными собраниями. Я посещал музеи, делал записи и зарисовки. Это здорово сказалось на результатах обучения и укрепило мое решение учиться только в этом городе.

В Академию художеств я поступил с первого раза, на факультет живописи, отделение реставрации. В течение 6 лет занимался у замечательных педагогов, готовясь стать новым Репиным или Рембрандтом.

Но здесь же состоялось и мое открытие иконы. Я вдруг увидел в этих темных досках потрясающую гармонию и невиданное по силе искусство. С удивлением я понял, что красота и убедительность европейской и русской академической живописи вмещаются в красоту иконы, и там еще остается много свободного места, которое заполнено чем-то иным. Но чем? Этого я тогда не знал. Параллельно происходило мое воцерковление. Первое серьезное соприкосновение с верой случилось в Пскове на музейной практике, откуда я вернулся совсем другим человеком, увидев наконец икону во всей красе.

«Петербургский дневник»: А как вы оказались в Александро-Невской лавре?

Дмитрий Мироненко: Когда я закончил академию, встал выбор: где работать? Страна рушилась на глазах, штаты в музеях сокращались, реставраторы были не нужны.

Тогда я стал заниматься научной работой, но эта была не та деятельность, к которой я себя готовил. Я переживал глубочайший духовный кризис. И только в вере находил утешение. Наверное, Бог услышал молитвы, и однажды мне позвонил профессор Академии художеств Александр Константинович Крылов и предложил преподавать у студентов технологию иконописи в лавре. Так я оказался в этих стенах.

«Петербургский дневник»: Это было непростое время не только для вас, но и для Александро-Невской лавры.

Дмитрий Мироненко: Здесь я познакомился с архимандритом Назарием, который вывел меня из состояния ступора своей воинской энергией, мощным духом. Я обрел духовное руководство и с того момента снова стал получать отдачу от знаний, что были в меня вложены. Мое первое образование – художник-оформитель, дизайнер интерьеров, которое я долго считал совершенно не нужным, – вдруг оказалось востребованным. Моя реставрационная практика тоже пригодилась, у нас теперь здесь целый отдел. Живописные науки претворились в образы. Таким образом, все, что я получал в розницу во время обучения, здесь пригодилось оптом. И вновь я убедился, насколько правильно Господь ведет человека по дороге жизни.

«Петербургский дневник»: Что вам удалось сделать за это время?

Дмитрий Мироненко: Гордиться иконописцу не положено, но испытывать удовлетворение от того, что ты делаешь, наверное, не грешно. Среди художественных ансамблей церковного художественного убранства наиболее значительным и полным является храмовый комплекс Коневской иконы Божией Матери в поселке Саперный Лен­области. Работы там велись в течение 5 лет.

В лавре мы выполнили работы на нескольких объектах. Хотелось бы назвать домовый храм Иннокентия и Софрония Иркутских в братском корпусе, где мы выполнили росписи стен. Храм интересен тем, что в нем работали много иконописцев, как стажеров, так и опытных мастеров, каждый из которых вложил частичку своего мас­терства и души в эти стены.

Для крестильного храма в крипте Троицкого собора мы спроектировали и сделали иконостас с бронзовыми дверями, царскими ажурными вратами, купель, а также роспись и мозаику.

Для церкви Серафима Вырицкого спроектировали дубовый иконостас с резьбой в неорусском стиле. Этот храм уникален тем, что находится на территории бывшей кельи святого старца и тесно связан с его памятью.

«Петербургский дневник»: С иконами связано множество чудес. Одно из них касается той иконы, которая была написана в вашей мастерской.

Дмитрий Мироненко: Об этом не совсем правильно говорить иконописцу, потому что дело совсем не в нем. В первую очередь любое чудо, происходящее с образом, – это зримая милость Божья, являемая людям.

А с одной нашей иконой действительно произошло такое явление, когда на выставке в Москве она неожиданно замироточила. Это икона Александра Невского, изображенного вместе с Александро-Невской лаврой и Троицей, – программный образ возрожденной обители. В 1999 г. ее освятил владыка-митрополит, после чего икону унесли в алтарь, где она находилась 2 года. В 2001 г. этот образ, куда владыка накануне вложил частичку мощей Александра Невского, взяли на выставку «Православная Русь» в Манеж. Там все было пропитано молитвой, и наша икона отозвалась на нее, вернее, Господь отозвался на молитву верующих людей, и икона замироточила.

Вообще же пытаться постичь духовную составляющую иконы – бесполезное занятие. Это как пытаться выпить океан. А мы, придя в Александро-Невскую лавру, призваны Богом служить ему здесь, в этих стенах, полученными даром талантами и приобретенными опытом и знаниями.

Текст: Петербургский Дневник