ВЫШЛА КНИГА СВЯТЕЙШЕГО ПАТРИАРХА КИРИЛЛА «СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ. ОБРАЗЕЦ ХРИСТИАНСКОЙ СВЯТОСТИ»
Под семейными иконами мы будем понимать те домашние иконы, которые писались на заказ согласно индивидуальным особенностям и потребностям самого заказчика и его семьи. В числе семейных образов мы не рассматриваем наиболее распространенные в домах иконы Спасителя, Богоматери, св. Николая Чудотворца, Воскресения Христова с двунадесятыми праздниками и пр.1 , т. к. они столь же характерны и для церковного обихода и не связаны с конкретными обстоятельствами жизни того или иного семейства. Однако на полях домашних богородичных икон в Новое время, как правило, изображали святых, тезоименитых членам семьи или имевших какие-то важные для заказчика функции. Эту разновидность икон мы также относим к семейным.
Семейные образа существовали на Руси с древнейших времен, что доказывает заготовка для иконы, обнаруженная при раскопках на Ильине улице в Новгороде в слоях рубежа XI-XIIв.2 Эта заготовка двусторонняя, каждая сторона разделена на четыре части. На лицевой стороне процарапано: «Исуса ту написить», «Богородицу», «Онофрию ту написи», «Феодора Тирона». На обороте значатся имена еще четырех святых, которых следовало написать по желанию заказчика: Михаила, Ивана («Евана»), Климента и Макария. Небольшой размер заготовки – примерно 10 х 9 см – подтверждает предположение о патронально-семейном характере заказанного образа. Тем не менее, вряд ли такие семейные святыни имели широкое распространение, особенно за пределами Новгорода с его специфическими условиями купечески-боярской республики. Многочисленное крестьянство в Древней Руси не имело возможности заказывать семейные (и, очевидно, вообще домашние) иконы – как по экономическим причинам, так и из-за отсутствия иконописцев, которые обслуживали бы потребности «простой чади». Для того, чтобы икона могла войти в каждый дом, иконописное ремесло должно было стать массовой профессией.
Начало этому процессу было положено в XVI в., что зафиксировано Стоглавом: в соборном ответе о живописцах и о честных иконах упоминаются мастера, которые «писали иконы не учася… и те иконы променяли дешево простым людем поселяном невеждам»3 . Несмотря на запрет собора, промысел ширился: в XVII в. иконы, которые, по словам царского иконописца Иосифа Владимирова, «и не походили на человеческие образы, но на диких людей подобием наморано»4 , развозили по глухим деревням и меняли на продукты крестьянского хозяйства. В данном случае для нас важно не художественное качество таких образов, но явно выраженная потребность «единому християнину много… образов стяжати»5. Она объяснялась развитием личного благочестия на исходе средневековья6.
О составе домашних икон в средневековой Руси приходится судить только по описям царских дворцов и хором высшей знати XVII в.7 Тем не менее, можно с полным основанием утверждать, что к концу XVI столетия складывается тип собственно семейной иконы. Если ранее лишь изредка встречаются иконы с отдельными тезоименитыми святыми, то в указанный период появились образа со святыми, соименными целому семейству. Таков ряд икон, заказанных Годуновыми – при том, что от семейства Ивана Грозного не осталось ни одного образа с покровителями всех членов семьи. Что же касается Годунова, то строгость отбора семейных святых даже заставила разлучить «святую двоицу» - братьев Бориса и Глеба, что вызвало осуждение дьяка Ивана Тимофеева. На иконе из Софийского собора в Новгороде, исполненной, очевидно, по заказу Бориса Годунова (до 1589, ПМЗ), представлены св. Борис, священномученик Феодот Киринейский (по второму имени Бориса – Богдан, т. е. Божий дар, Феодот), св. Мария Магдалина и преп. Ксения Римляныня (покровительницы супруги и дочери Годунова)8. В дальнейшем царское семейство (уже Романовых) заказывало иконы «государевых ангелов» регулярно, что, по мнению М. А. Быковой, могло быть связано с изменениями в составе царской семьи. Так, на иконе из собора суздальского Ризположенского монастыря (иконописец Кузьма Яковлев Бабухин, 1681, ВСМЗ) изображены тринадцать святых – покровители царя Федора Алексеевича и его супруги Агафьи Симеоновны Грушецкой, мачехи царя – второй жены Алексея Михайловича, Натальи Кирилловны Нарышкиной, а также всех братьев и сестер Федора9. На подобных образах, что очень показательно, не изображали святых, тезоименитых скончавшимся родственникам, т. е. семья воспринималась как кровнородственное объединение живых ее членов, нуждающихся в заступничестве в повседневной жизни. Весьма важно, что уже в памятниках годуновского времени сформулирована идеология семейной иконы, отлитая в соответствующую иконографическую формулу: вся святые возносят молитву за своих подопечных к Спасителю, Св. Троице, Богоматери с Младенцем, изображенным у верхнего поля. Это не всеобщее предстояние за человечество в день Страшного Суда, а неразрывная индивидуальная связь каждого православного со своим тезоименитым заступником – связь, которая начинается в момент имянаречения при крещении, т. е. при принятии в православное сообщество. Несомненно, в таком понимании и таком варианте семейной иконы отразилось становление личности на переломе от средневековья к Новому времени.
Кроме образов патрональных святых, к семейным иконам относятся образа со святыми заступниками. Такие образа были распространены и в Древней Руси (свв. Николай Чудотворец, Илия Пророк, Георгий, Власий, Флор и Лавр, Косьма и Дамиан, Параскева, Анастасия и некоторые другие), но они, подобно иконам Спасителя и Богоматери, носили имперсональный характер. Изображенные на них святые помогали в наиболее общих людских нуждах, что отразилось в широком церковном бытовании и общественном характере почитания их образов.
В XVIII-XIX вв. круг «святых помощников» чрезвычайно расширился и в то же время сузились функции каждого из них. Не позднее 1820-1830-х гг. появилась гравюра с изображением нескольких десятков святых, под названием «Сказание, киим святым каковыи благодати исцеления от Бога даны и когда память их бывает». В подписях под изображениями сообщается, в каких случаях надо прибегать к помощи того или иного святого. Многочисленные повторения этого гравированного листа в старообрядческой иконописи10, а также цензурный запрет 1866 г. не оставляют сомнений в его старообрядческом происхождении. Именно для старообрядцев – громадной части исконно русского населения, которая оказалась почти бесправной и всячески ущемляемой как светскими, так и церковными властями, – религия была фактически единственной опорой не только в духовной, но и в повседневно-практической жизни: они могли надеяться только на Бога и его святых, к которым и взывали постоянно и истово. Тем не менее, Е. А. Попов, пермский протоиерей и основатель просветительного общества св. Стефана Великопермского, в 1879 г. издал книгу на ту же тему, дозволенную цензурой: «Святые, имеющие особенную благодать помогать в разных болезнях и других нуждах (по извлечению главным образом из Четий-Миней)». Этот факт показывает, что стремление к индивидуальному контакту с персональным заступником было не только специфической чертой старообрядчества, но и особенностью менталитета Нового времени.
Выбор святых заступников настолько точно отражает проблемы и чаяния заказчиков (преимущественно из числа старообрядцев), что в большинстве случаев позволяет понять, по какому поводу в семье заказали именно эту икону, а иногда и позволяет реконструировать историю той или иной семьи. Так, например, на полях невьянской житийной иконы св. Иоанна Предтечи (первая треть XIX в., собрание Эксперт-клуба, Москва)11 в круглых клеймах представлены полуфигуры преп. Василия Нового, свв. Уара, Конона и Иоанна Дамаскина. Над главой Василия уцелел фрагмент надписи «…от огневицы», а над Кононом – «…от оспы [мла]денцев». Эти надписи неоспоримо свидетельствуют, что икона принадлежит к жанру «семейных лечебников». Св. Василий Новый исцелял от лихорадки («огневицы»), преп. Иоанн Дамаскин – от боли в руках (а также помогал в обучении церковному пению), св. Уару следовало молиться о здравии младенцев и о младенцах, умерших некрещеными, св. Конону – о сохранении младенцев от оспы. Св. Иоанн Предтеча помогал от головной боли. Впрочем, учитывая масштабы и центральное положение св. Иоанна, а также наличие сцен его жития, можно предположить, что образ был написан по поводу рождения ребенка, нареченного Иваном (Иоанном); родители беспокоились о его здоровье, что вполне понятно при огромном уровне детской смертности в тогдашней России.
Не меньшая забота о чадах проявилась в иконе второй четверти XIX в. «Богоматерь Феодоровская, со свв. Евдокией, Сергием Радонежским, Евфимией и Евдокией (на полях)» (Ил. 1; частное собрание, Москва). Богоматерь Феодоровская считалась помощницей в родах. Св. Евдокии Илиопольской молились о даровании чада, св. Евдокии Московской – об исцелении от болезней (от слепоты и «расслабления» – паралича), св. Евфимии Всехвальной – об укреплении в вере, преп. Сергию – о здравии младенцев. Таким образом, икона содержит молитвенное обращение о даровании ребенка (св. Евдокия Илиопольская), о помощи в родах (Богоматерь Феодоровская), о здравии роженицы (св. Евдокия Московская) и ее чада (преп. Сергий Радонежский, который, согласно житию, воскресил умершего отрока), а также об утверждении в вере, т. е. о духовном здравии (св. Евфимия). Образ, написанный на кипарисовой доске, имел оклад и, несомненно, являлся чтимой семейной святыней.
Видное место среди семейных икон заняли «лечебники» с избранными святыми, помогающими от конкретных болезней. На обороте иконы середины XIX в. «Св. архангел Гавриил, сщмч. Садоф (?), свт. Иоанн Цареградский (?), преп. Паисий, св. Петр митрополит и преп. Евдокия, в предстоянии Спасу Эммануилу» (Ил. 2; собрание В. С. Зиновьева, Москва) имеется надпись, хотя и не полностью сохранившаяся: «ЛИЧНО ПРИНАДЛЕЖ… ИВАНУ ФИЛИМОНОВИЧУ… ПИСАНА ПО ЕГО БОЛЕЗНИ». Другая надпись тем же почерком и такими же чернилами гласит: «Св. Евдокия Московская 7 Iюн [я мощи покоятся под спу] / домъ въ Вознесенскомъ монас[тыре в Кремле] / супруга Димитрiя Донск[аго иже победи] Мамая на Куликовом поле». Таким образом, икона была написана в благодарность за исцеление от болезни («писана по болезни» – т. е. после болезни) некоего Ивана Филимоновича (фамилия не сохранилась) и принадлежала ему лично. Употребление слова «лично» и отчество с «вичем» говорят о принадлежности заказчика к относительно образованному и состоятельному социальному слою – скорее всего, к старообрядческому купечеству. Присутствие среди святых Петра, митрополита Московского, и Евдокии Московской позволяют предположить, что заказчик проживал в Москве. Кроме того, подробная надпись о св. Евдокии на обороте, с указанием пребывания ее мощей, указывает на особое значение этой святой для заказчика. Учитывая, что св. Евдокия Московская исцеляла от паралича, скорее всего, именно этим недугом и страдал Иван Филимонович. Преп. Паисий появился на иконе также как целитель от болезней. Святой рядом с ним, очевидно, тезоименит заказчику, его иконография соответствует облику св. Иоанна патриарха Цареградского. Второй святитель, чье имя начинается с буквы «С», может быть священномучеником Садофом Персидским, которому молились о сохранении от внезапной смерти. Таким образом, икона представляет собой «лечебник».
К жанру «лечебников» примыкает исключительно интересная подписная и датированная икона Федора Григорьева 1834 г. (собрание К. Петровского, Москва), где иконе Богоматери предстоят шестнадцать святых с архангелом Рафаилом и отроком Товием12. Ее структура жестко продумана: в нижнем ряду представлены святители, во втором – по одному святителю и по одному благоверному князю, в третьем – двое преподобных и две преподобные, и, наконец, венчают композицию мученица Филицата и Елизавета Чудотворица. Центральное положение архангела Рафаила, к тому же с отроком Товией, казалось бы, свидетельствует о том, что икона относится к жанру «лечебников». В апокрифической Первой книге Еноха (10:7) говорится, что архангел Рафаил должен исцелить землю, оскверненную падшими ангелами. Он сопровождал юношу Товию во время его путешествия и помог исцелить отца Товии от слепоты с помощью желчи пойманной рыбы. Рафаилу молились об исцелении от всяких болезней и в особенности от слепоты. От слепоты же исцелял и св. Алексий митрополит, вернувший зрение ханше Тайдуле; в таком случае три других московских митрополита – Петр, Иона и Филипп – появились как спутники Алексия, имеющие с ним один день празднования.
Желая дополнить этот ряд святыми того же чина, заказчик включил св. Иоанна Милостивого, епископа Александрийского, и св. Стефана Сурожского. Иоанну Милостивомумолились о сострадании к нищим и беззащитным, о помощи в бедности и нужде. Так как Стефан, епископ Сурожский (Сурож – город Судак в Крыму), спас Сурож от вражеского нашествия, к нему взывали при военной угрозе и просили защиты от всяких бед. Изображение св. Стефана с митрополитами Московскими встречается еще в XVII в., возможно, потому, что он воспринимался как предтеча русских епископов.
Тема исцеления от слепоты поддерживается изображением исключительно редкой святой – Елизаветы Чудотворицы. В древнем предании она отождествлялась с царевной, спасенной св. Георгием Чудотворцем от змия. Ее почитание известно с VIII в. Каноническое житие святой было обнаружено во флорентийской рукописи XIV в. Согласно ему, чудотворица родилась от «неплодных» родителей и еще во чреве матери была наречена Елизаветой во имя матери св. Иоанна Крестителя. В молодости она приняла монашество и стала игуменьей одного из константинопольских монастырей. Святая имела дар прозорливости и чудотворения, исцеляла неизлечимые болезни (в том числе женские кровотечения и слепоту), изгоняла бесов, избавила город от змия13. Исторических сведений о Елизавете Чудотворице, помимо жития, не сохранилось, но ей молились об исцелении и о чадородии. К целителям, как уже говорилось выше, относится и преп. Марон (Марой). Изображение преп. Моисея Угрина затрагивает другую тему: согласно житию, написанному монахом Печерского монастыря Поликарпом, он был слугой благоверного князя Бориса и после убийства хозяина попал в польский плен. Его выкупила знатная вдова-шляхтянка, пожелавшая вступить с ним в брак, но юноша отверг ее и постригся в монахи. За это он претерпел от хозяйки множество мучений и был оскоплен по ее приказу. Последние годы жизни святой провел в Киево-Печерском монастыре, скончался в 1043 г. Святому молятся от плотской страсти.
Особо важная роль в пантеоне святых заступников принадлежала свв. Харалампию и Афиногену. Св. Харалампий, замученный, согласно его житию, во второй половине II в. за веру в Христа, перед смертью испросил у Бога милость ко всем, кто будет вспоминать его в молитвах. Также и св. Афиноген, епископ города Севастии, перед казнью молился Господу о прощении грехов тех людей, которые будут поминать его и его учеников. В данном случае на это недвусмысленно указывает свиток в руке Афиногена, с надписью: «Господи Боже мой, даждь держащему память мою отпущение грехов».
Как Александр Невский, так и Михаил Тверской выступали защитниками в случае военных действий: в их житиях говорится о явлении князей перед битвами с иноверцами (татарами, литовцами). В год написания иконы продолжались так называемые кавказские войны – покорение мусульманского Кавказа русскими войсками. Сопоставляя это с присутствием среди святых Стефана Сурожского, «крымского» святого, можно с осторожностью предположить, что заказчика (или, скорее, заказчицу) тревожила неспокойная ситуация, которая могла коснуться кого-то из младшего поколения мужчин семейства. Возможно, парой к Елизавете Чудотворице не случайно выступает св. Филицата – мать семерых сыновей.
Икона Богоматери, которой предстоят святые, названа «в наведении печали Пресвятыя Богородицы». Подобное название богородичных икон в литературе неизвестно. Оно представляет собой заглавие богородичного канона, «певаемого в наведении печали», т. е. в состоянии скорби. Канон встречается в рукописных канонниках XVII в. Иконография напоминает «Богоматерь утоли моя печали», но Богоматерь не подносит руку к щеке, а обеими руками поддерживает Сына; Младенец показан благословляющим, и не с развернутым, а со свернутым свитком.
Не исключено, что некоторые из представленных на иконе святых являются патрональными, но в данном случае главным является обращение к «специализированным» помощникам, способным решить проблемы семьи. Заказчица явно страдала от полной или частичной утраты зрения, что в это время было достаточно обычным из-за широкого распространения глазных болезней, и боялась за сына в связи с рекрутской повинностью (старообрядцы, не записанные в купечество, подлежали рекрутской повинности на общих основаниях). Во время службы в армии он мог подвергнуться плотским искушениям, от которых должен защищать Моисей Угрин, а также заболеть или испытать нападение бесов (в этом случае помогал св. Марон). Особенно же страшной представлялась смерть без исповеди и отпущения грехов; от подобной участи молодого человека должны были беречь свв. Харалампий и Афиноген. Обстоятельства жизни заказчицы представлялись ей столь прискорбными, что она избрала в качестве главного образа редчайшую икону Богоматери, помогающую в печали.
Еще один интересный образец семейной иконы второй четверти XIX в. – образ с ангелом хранителем и двадцатью шестью избранными святыми (Ил. 3; частное собрание, Москва). Это произведение имеет жестяной инвентарный номер московской Тверской старообрядческой общины и фамилию заказчицы на обороте (читается без большой уверенности как И. Пирожкова). Святые в верхней части являются покровителями Москвы и российской государственности; все остальные помогают в различных нуждах и немощах, особенно при болезнях. Две пары целителей – свв. Кир и Иоанн и бессребреники Косьма и Дамиан – помогали от всех болезней, первая пара в особенности от «чревных» болезней, от оспы, нарывов и струпьев, вторая – от глазных болезней, оспы, болей в ногах. Свв. Антипа и Нифонт исцеляли от зубной боли, св. Мина – от болезней глаз. К целителям относится и св. Иоанн Постник, Патриарх Константинопольский, известный как составитель Покаянного номоканона (епитимийника). Его житие во многом легендарно и сообщает о строгом посте святого, о прекращении им мора, исцелении больных, даровании чадородия, изгнании злых духов. Св. Внифантий (Вонифатий) также принадлежит к целителям, но от специфического недуга – пьянства. Житие св. мученика Вонифатия известно с древности и восходит, как предполагают, к свидетельствам очевидцев. В X в. у Симеона Метафраста оно получило законченный вид. Святой был рабом и любовником богатой римлянки и отличался невоздержанностью в употреблении вина. Посланный хозяйкой на Восток за мощами святых мучеников, он сам принял мученическую кончину за отказ принести жертву идолам. После смерти св. Вонифатий получил дар исцеления от запоя.
Преп. Иоанну Воину следовало молиться от воров и обидчиков и об отыскании украденного, свв. Гурию, Самону и Авиву – о счастье в семье. Известия о мучениках Гурии, Самоне и Авиве восходят к IV в. Свв. Гурий и Самон жили близ македонского города Едессы, были подвергнуты мучениям и смертной казни за исповедание христианства и отказ поклониться Юпитеру. Св. Авив, диакон одной из едесских церквей, пострадал через несколько десятилетий после смерти свв. Гурия и Самона, в тот же день (15/28 ноября), и был положен в одной гробнице с этими святыми. В житии мучеников рассказывается, что они спасли от смерти вторую жену римского воина-двоеженца, которую тот сделал рабыней своей первой жены. Благодаря этому чуду, включенному уже в ранние списки жития, свв. Гурия, Самона и Авива стали почитать как покровителей брака; им следовало молиться о счастье в семейной жизни, особенно «когда возненавидит муж свою жену напрасно». Св. Паисию Великому молились об умерших без покаяния, св. Стефану Сурожскому – в случае военной угрозы, а препп. Ксенофонт и Мария помогали отыскать пропавших детей. Икона позволяет представить заказчицу – состоятельную московскую старообрядку, немолодую и не имеющую маленьких детей (нет святых, помогающих в родах и при детских болезнях). Она страдает от многочисленных болезней и от притеснений пьющего мужа (моление к Гурию, Самону и Авиву и к Вонифатию), боится воров и нечистой силы и к тому же подозревает, что ее пропавший – очевидно, на войне – сын умер без покаяния. В то же время заказчица чает его возвращения, молясь свв. Ксенофонту и Марии. Эти супруги, жившие в Константинополе в V в., отправили сыновей учиться в Бейрут. Корабль, на котором плыли юноши, потерпел крушение, но братья спаслись и приняли постриг. Родители, ничего не знавшие о судьбе чад, обрели их, отправившись в паломничество по святым местам, и также ушли в монастырь. Не случайно все святые обращаются в молении к иконе Богоматери Всех скорбящих Радость – «целительнице все недугов телесных и душевных, помощнице и утешительнице в скорби», а главное место в композиции занимает ангел-хранитель.
В особую разновидность надо выделить «путные» иконы, которые брали с собой из дома в дорогу. Такова небольшая икона конца XVIII–начала XIX вв. «Богоматерь Смоленская, с препп. Марком Фряческим и Мароем (Мароном)» (частное собрание, Москва). Она имела оклад и, вероятно, находилась в складне-киотце. Богоматерь Смоленская считалась покровительницей путешествующих из-за греческого эпитета «Одигитрия», т. е. путеводительница. Покровителем путников был и Марк Фряческий – отшельник, подвизавшийся в Ливии на Фряческой (Фраческой, Фракийской) горе. Согласно житию, св. Марк провел в пещере девяности пять лет. Перед смертью его посетил пустынник Серапион, которому святой предсказал возвращение обратно по другой дороге. Когда Серапион похоронил отшельника, то был перенесен в свой монастырь некоей чудесной силой. Св. Марой (Марон) также был отшельником, жил в Сирии в IV в. и имел особую благодать исцелять от горячки, лихорадки и других болезней, а также изгонять бесов. Таким образом, подбор святых на иконе должен был обеспечить быстрое и безопасное путешествие.
Подобные иконы были распространены среди старообрядцев. О старообрядческом происхождении в данном случае говорят стилистика письма, ориентированного на древнерусскую традицию, двоеперстное благословение Младенца Христа и особенности написания имен святых («Марко» вместо «Марк», «Марой» вместо «Марон»). К «путным» относится и вторая икона, написанная в 1884 г.: подбор святых на ней объясняется ожидаемой от них помощью в путешествии и повседневной жизни. Св. Николай Чудотворец помогает плавающим и путешествующим, св. Пантелеймон – целитель, преп. Паисию Великому молились, чтобы избежать внезапной смерти, св. Прокопию Устюжскому – о помощи плавающим на воде, от бури и потопления, преп. Павлу – об изгнании бесов, св. Трифону – об избавлении от печали и о помощи в житейских делах. По молитве перед иконой свв. Кирика и Иулиты, по старообрядческим представлениям, отпускались грехи, что было особенно важно в дороге при больших трудностях с отысканием иерея-старообрядца (если, конечно, речь шла о поповском согласии; у беспоповцев проблема исповеди стояла еще более остро). Преп. Сергий Радонежский пользовался исключительным почитанием на Руси, к его заступничеству прибегали в разных случаях. Не исключено, впрочем, что он являлся тезоименитым святым заказчика иконы.
Описанный тип семейных икон с обилием «святых заступников» характерен для старообрядцев. У приверженцев официальной церкви преобладали патрональные иконы, чаще всего с одним или двумя (семейная пара) святыми. Так, у Л. Н. Толстого имелась икона св. Льва, папы Римского, которой его благословила бабушка, а у самой бабушки Пелагеи Николаевны – икона св. апостола Иасона и св. мученицы Пелагеи14. На иконе из имения Михалковых Петровское Рыбинского уезда изображены святитель Александр Константинопольский и св. Анна – тезоименитые святые Александра Петровича и Анны Ивановны Михалковых, а князь Владимир, представленный на левом поле, покровительствует их малолетнему сыну15. Эта традиция на протяжении XIX в. только укреплялась; апофеозом ее можно считать икону с изображением двадцати одного святого, которой граф С. Д. Шереметев, известный историк, собиратель древностей, председатель Общества любителей древней письменности и Археографической комиссии, в 1891 г. благословил пятнадцатилетнего сына16. Всем святым празднуется 29 января – в день рождения Петра Шереметева, т. е. они являются «родильными» покровителями молодого графа. Возобновился и обычай заказывать «родильные» именные иконы для новорожденных, впервые отмеченный в XVI в. в семействе Ивана Грозного. Доски для таких икон делали размером в рост младенца и изображали святого, имя которого нарекали ребенку при крещении17. В XVIII в. заказы императорской фамилии на «родильные» образы неизвестны, но для детей Александра II и Александра III такие иконы писал придворный иконописец В. М. Пешехонов18. Примеру императора следовали представители высшей знати: известны родильные иконы Шереметевых, хотя, как правило, их писали спустя довольно значительное время после рождения ребенка.
Издревле существовал также обычай благословлять иконами при вступлении в брак. Насколько можно судить по историческим и этнографическим данным, а также по надписям на оборотах икон, обычно это были изображения Спасителя или Богоматери, но не исключались и другие сюжеты: главным, очевидно, представлялось само наличие иконы как сакрального предмета. Начиная с царствования Николая I прослеживаются «венчальные пары» – парные иконы Спасителя и Богоматери, заключенные в единый киот (Илл. 4; частное собрание, Москва). В более позднее время «венчальные» иконы стали обретать личностный характер. Такова икона «Свв. Мария Магдалина, апостолы Петр и Павел, Александр Невский и Сергий Радонежский» (ныне в собрании фонда «Аврора», Москва). Этим образом в 1908 г. благословили перед вступлением в брак великую княжну Марию Павловну, двоюродную сестру Николая II. Св. Мария Магдалина, расположенная в центре, тезоименита новобрачной, апостол Павел – отцу великой княжны, Александр Невский – деду, Сергий Радонежский – дяде Сергию Александровичу, погибшему за три года до свадьбы племянницы от руки террориста. Великий князь Сергий, не имевший своих детей, горячо любил племянников и, как писала впоследствии Мария Павловна, фактически стал для них вторым отцом. Таким образом, на иконе представлены святые, соименные ближайшим родственникам великой княжны19. Так как супругом Марии стал наследник шведской короны принц Вильгельм, герцог Седерманландский, который принадлежал к лютеранской церкви, на иконе нет святого, тезоименитого жениху.
Хотя, как было сказано в начале статьи, иконы с общераспространенными сюжетами не рассматриваются нами в качестве семейных, иногда выбор иконографического варианта-извода имеет связь с историей конкретного семейства. Такова «Богоматерь Умягчение злых сердец» (по иконографии – Ченстоховская) середины XVIII в. с владельческими записями на обороте: «Сей образ принад(лежитъ) Варваре Челищевой» и «Сим образом благословлена от Александра Алексеевича и мною дочь наша Марья Катерина Челищ(ева)»20. Варвара Ивановна Челищева (1747–1817), владелица иконы, была супругой Алексея Богдановича Челищева (1744–1806)21. Они имели двоих сыновей, один из которых (Петр) умер, не оставив потомства, а Александр Алексеевич женился на Екатерине Григорьевне (фамилия неизвестна) и стал отцом двух дочерей – Екатерины (в 1799–1812 г. была фрейлиной) и Марии (скончалась незамужней до 1840 г.). Поскольку во второй записи упоминается Александр Алексеевич и его дочь «Марья Катерина», нет сомнений, что упомянутая в записи Варвара Челищева – именно супруга А. Б. Челищева, мать А. А. Челищева и бабушка Марии и Екатерины.
В девичестве Варвара Ивановна была графиней Гендриковой. Этот род не отличался древностью: его основатель, Симон Гейнрих, в начале XVIII в. женился на сестре императрицы Екатерины I (Скавронской), супруги Петра I. По этому поводу Екатерина пожаловала родственникам земли в Харьковской губернии, а императрица Елизавета Петровна в 1742 г. возвела детей Христины и Симона Гейнрихов-Гендриковых в графское достоинство. Граф Иван Симонович Гендриков, которому принадлежала слобода Рубежная Волчанского уезда Харьковской губернии, и стал отцом Варвары. За А. Б. Челищева Варвара Гендрикова вышла в 1763 г., будучи девятнадцати лет от роду. Можно думать, что в детстве она проводила много времени в харьковском имении, относительно недалеко от которого, в Успенской церкви слободы Верхняя Сыроватка, находился чудотворный список иконы Богоматери Ченстоховской. Еще ближе располагался Вознесенский Хорошевский монастырь, также обладавший чудотворным списком Ченстоховской, хотя время появления этого списка в обители неизвестно. Не исключено, что икона Богоматери с очень редкой для России иконографией была взята В. И. Гендриковой-Челищевой из родного дома или заказана в связи с замужеством. Возможно, на выбор именно этого извода повлияло и его название, принятое в России «Умягчение злых сердец», актуальное для новобрачной, переселяющейся в семейство супруга.
Итак, состав и иконография семейных икон развивались на всем протяжении существования таких икон в сторону все большей индивидуализации и дифференциации. Этот процесс происходил в соответствии с изменениями в общественном сознании и отражал основополагающие представления, чаяния, жизненные ценности русского народа.
1 О составе домовых икон см., напр.: Ворожбитова М. В. К характеристике религиозного сознания московских обывателей XVIII в. (на основе состава домовых икон) // Столичные и периферийные города Руси и России в средние века и раннее новое время (XI–XVIII вв.): Проблемы культуры и культурного наследия. Доклады 3-й научной конференции (Муром, 17–20 мая 2000 г.). - М., 2003. - С. 249–258.
2 См.: Колчин Б. А., Хорошев А. С., Янин В. Л. Усадьба новгородского художника XII в. - М., 1981. - С. 72–73.
3 Стоглав: Собор бывший в Москве при великом государе царе и великом князе Иване Васильевиче (в лето 7059). - СПб., 1997. - С. 126.
4 «Послание некоего изуграфа Иосифа к цареву изографу и мудрейшему живописцу Симону Федоровичу» // Древнерусское искусство: XVII век. - М., 1964. - С. 33.
5 Там же. - С. 42.
6 Подробнее см.: Бусева-Давыдова И. Л. Культура и искусство в эпоху перемен: Россия XVII столетия. - М., 2008.
7 См.: Забелин И. Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII ст. - М., 2003. - Т. III. - С. 477–516.
8 Васильева О. А. Иконы Пскова. - М., 2006. - С. 388.
9 Иконы Владимира и Суздаля. - М., 2006. - С. 394.
10 Об удельном весе и значении старообрядческой иконописи в Новое время см.: Бусева-Давыдова И. Л. О границах понятия «старообрядческая иконопись» // Искусствознание. - М., 2005. - 2/05 (XXVI). - С. 198–216.
11 Воспр. см.: Святые образы: Русские иконы XV–XX веков из частных собраний / Сост. И. В. Тарноградский. Автор текста И. Л. Бусева-Давыдова. - М., 2006. - Кат. 83. - С. 134.
12 Воспр. см.: Шесть веков русской иконы. Новые открытия: Выставка из частных собраний к 60-летию Музея имени Андрея Рублева. - М., 2007. - Кат. 111. - С. 128.
13 См.: Сергий, архиеп. (Спасский). Полный месяцеслов Востока. - М., 1997. - Т. III: Святой Восток. Ч. 2 и 3. - С. 154. Там же см. и о житиях других святых.
14 См.: Комарова Т. В. Семейные реликвии рода графов Толстых. - Тула, 2000. - С. 14, 18. То же прослеживается и по данным М. В. Ворожбитовой (см. прим. 1).
15 Иконы Рыбинского музея. - М., 2005. - С. 78.
16 ГМИР. - Инв. № А-3955-IV. Приношу благодарность О. А. Коробко за возможность ознакомиться с этой иконой.
17 Таким образом, фактически речь идет не о родильных, а о крестильных иконах.
18 См.: Белик Ж. Иконописец Двора Его Императорского Величества // Русское искусство. - 2006. - № 3.
19 Мать Марии Павловны, греческая принцесса Александра Георгиевна, умерла, когда дочери было всего два года. Возможно, этим объясняется отсутствие на иконе соименной ей святой.
20 Воспр. см.: Бусева-Давыдова И. Л. «Ченстоховская» или «Умягчение злых сердец»? // Антиквариат: предметы искусства и коллекционирования. - 2007. - № 5 (47).
21 Челищев Н. А. Сборник материалов для истории рода Челищевых. - М., 1893. - С. 239–240.
